Сайт НКВД Советской России

Тюрьма мертвых. Александр Райн.
Текст производит впечатление усилий группы косноязычных графоманов. При этом целью означенной группы (автора) являлось сооружение  максимально возможно громоздкого сюжета. Втянуть читателя в ожидание, чем же все это загромождение завершится в конце концов.
Громождение начинается с ночного звонка главному герою, Олегу, которому предлагают подзаработать по его специальности - сварщиком. Олег соглашается и попадает в подземную (потустороннюю) страну, которая должна воплощать несколько сущностей - это мистическая жуть, это материализованный ад, и это же циклопических масштабов тюрьма. И это ко всему сфера беспредельного безумия.
Авторы с первых листов текста  обозначают ирреальность раскрываемого мира, когда герой вываливается из нашей реальности и оказывается в каком то ином, ясно с первых строк сюжета. Ясно для всех, кроме самого Олега, с непостижимой глухостью отказывающегося воспринимать суть, недвусмысленные признаки происходящего. В некоторых отзывах предполагают, что герой патологически глуп. Он упорно отказывается воспринимать нереальность совершающегося вокруг и день за днем продолжает сварку решёток, отрабатывает обещанную оплату. А инфернальность все густеет и густеет, все безнадежнее охватывая героя повести.
В итоге, сварщик не столько глуп, сколько соответствующим образом прописан в контексте произведения. Автор страницу за страницей городит жуть ради жути (ради числа печатных листов, объема), без внятного обоснования, без убедительного смысла, без страсти, без обоснованного мотива. По сути, А. Райн придумал собственную версию ада, только вне традиционной веры, без противостояния добра и зла, без бога, без внятного обоснования именно такого представления потусторонней жизни. Обозначено в книге и "высшее начало", но выведенное автором и без доли того, как это понимается в религии. По сути, всевышний по Александру Райну представлен в качестве весов - определителя, попадет вариация души в тюрьму, либо нет. Если не в тюрьму, то иной вариант в повести не выписан.
И главный персонаж присутствует в этой массе, именно так как его автор определил. Олег не может не видеть, что он не в нашем, а в ином, жутком и опасном мире. И его мастерство сварщика, не толика созидания, а элемент нагнетания происходящей жути. Но сюжет должен продолжаться и сварщик возвращается к своей лишенной осознаваемого смысла работе. Ну да, он ощущает, как все глубже и глубже оказывается частью ада, но платят то по максимальным расценкам.
Вот в этой коллизии можно выделить условно положительную установку повести. Неисчислимо количество ситуаций, когда человек ощущает, осознает, что работает на Отца погибели. Но, если денег ему за это не жалеют, то несчастный, даже понимая ситуацию, продолжает обслуживать Люцефера.
В остальном же, повесть типична установкой представить массу текста, без пересечения с жизненными, религиозными, мистическими областями. Это не детектив, не социальная, бытовая проза, не фантастика, не мистика. Это именно жуть ради жути (корректного к пристрастиям издателя объема текста). Увы, унылая текстовка выполнена примитивным, косноязычным русским языком.