Рубрика полосы: ЧЕСТЬ ИМЕЮ
Рубрика к материалу: Уроки прошлого
Охранное отделение против революционного террора
О невзорвавшейся бомбе, полицейских методах
и юридических коллизиях
Отмечаемый весной главный христианский праздник – Воскресение Христово (Пасха) — как любое богослужение, предполагает посыл к умиротворению и примирению. Однако в истории России памятна трагическая страница, когда торжественные богослужения этого светлого дня становились местами особой опасности.
В годы первой русской революции православные службы целенаправленно выбирались революционным подпольем в качестве «площадки» для террористических покушений. Подчеркнём, что для лидеров революционного террора церковный обряд не являлся целью сам по себе, их привлекали именно возникавшие в ходе этого обряда возможности: устоявшийся порядок, общеизвестность и открытость православной службы. В свою очередь, охранка, стремясь предотвратить очередные жертвы, раз от раза оказывалась вынужденной все серьёзней отклоняться от правил, как тогда говорили, благочиния.
Изначально революционный террор характеризовался элементами своеобразного «рыцарства», стремлением исключить «сопутствующие» жертвы. Но со временем тактика народовольцев поменялась, мотивы гуманизма отошли на задний план. При планировании покушений стало предусматриваться приоритетное использование взрывчатки, что изначально предполагало высокую вероятность поражения «случайных», просто напросто оказавшихся на месте покушения людей.
В реалиях первой русской революции полем для террористических атак все чаще оказывается именно богослужение. Упомянем некоторые факты только за 1906 год:
14 января, в ходе службы в Петропавловском соборе (Минск), боевик швырнул бомбу в местного губернатора П.Г. Курлова; здесь же была предпринята попытка застрелить полицмейстера.
14 мая, после торжественного богослужения, произошло покушение на коменданта севастопольской крепости генерал-лейтенанта В.С. Неплюева. Погибло 7 (включая террориста), ранено 37 человек.
23 декабря, при выходе с богослужения, был убит петербургский градоначальник, генерал В.Ф. Лауниц...
Приведённый перечень не исчерпывающий, но вполне достаточный для тревожной констатации – в ситуации первой русской революции находиться на богослужениях становилось всё более и более опасным.
Если взглянуть на православные службы с точки зрения лидеров революционно-террористического подполья, заметно особое значение именно Пасхи. Менее значимые службы царские сановники могли и пропустить, а вот с главным праздником такое допускалось гораздо реже. К тому же пасхальное богослужение всегда многолюдно, что облегчало бомбистам задачу затеряться в толпе, незамеченными подобраться к объекту покушения. Наконец, в условиях традиционалистского российского общества, террористическая вылазка именно на Пасху не могла не вызвать особо заметного потрясения общественного сознания. В итоге, как бы кощунственно это не выглядело, пасхальное богослужение не раз осознанно выбирались в качестве места и времени для покушений.
В частности, именно на Пасху 1906 года планировалось сорванное полицией покушение на московского генерал-губернатора Ф.В. Дубасова.
22 апреля 1907 года группа осуждённых анархистов воспользовалась Пасхой для нападения на охрану с целью побега. Эта атака обнажила характерные черты тактики террористов: организатор побега П. Аршинов знал дату праздника и порядок предстоящего богослужения, представлял себе позицию властей по организации пасхальных мероприятий. Всё это позволило ему детально проработать план атаки на конвоиров и основательно подготовить реализацию своего замысла.
Мотивы группы анархистов и примкнувших к ним уголовников вполне ясны: Пасха представляла для них единственную возможность избежать исполнения приговора (сам Аршинов на тот момент был приговорен к смерти). Труднее с обоснованием близкого к попустительству благодушия тюремных властей. Последние прекрасно понимали, что П. Аршинову уже совершенно нечего терять. Мало того, этот анархист являлся активным представителем войны против «поповской власти». И при всем том тюремное начальство предоставило приговорённым возможность посещать богослужения, в ходе которых те на месте изучали расположение и устройство церкви, намечали позиции атаки и отхода, отлаживали контакты с оставшимися на свободе участниками подполья!
Итог столь благодушного подхода – превращение торжественного богослужения в кровавую трагедию. Конвойные были перебиты в свалке, террористы вырывались на свободу. Единственный утешительный в этой истории момент – отсутствие сведений о пострадавших среди остальных прихожан. Последнее позволяет предположить, что даже в условиях смертельной угрозы конвой не позволил себе применить огнестрельное оружие. В тесноте храма, где толпились сотни прихожан, – открой охранники ответный огонь по нападавшим со стороны общего входа, избежать случайных жертв не удалось бы.
Разумеется, в «охранке» понимали, насколько уязвим порядок православного обряда для террористических сил. В тоже время жандармы исходили из недопустимости внесения каких-либо изменений в традиционный уклад богослужения. Как бы ни высока была угроза, службу нельзя перенести ни по сроку, ни по месту совершения – она произойдет в определённое время и именно в храме. Службу нельзя было «закрыть» для какой-либо категории лиц – по русской традиции, до неё допускались практически все, вплоть до осуждённых за душегубство каторжников и выраженных богоборцев, не говоря уже о простых прихожанах.
В означенной ситуации охранке приходилось рассчитывать, прежде всего, на упреждающие, оперативные методы. Эта тактика ярко проявилась при предотвращении покушения на минского губернатора П.Г. Курлова. Информацию о том, что этот чиновник определён партией эсеров в качестве очередной жертвы, Московское охранное отделение получило от своего тайного сотрудника Зинаиды Жученко. Заслуга агента не ограничивалась только проявленной осведомлённостью. Жученко сумела настолько войти в доверие у лидеров подполья, что именно ей они поручили доставку взрывного устройства в Минск.
Этим обстоятельством московские жандармы и воспользовались для предотвращения преступления. А именно, было принято решение планируемое покушение допустить (!), так как это являлось главным условием сохранения подпольной «репутации» З. Жученко. Заметим, что для полицейских сотрудников в революционной среде разоблачение грозило отнюдь не только утратой результативности в качестве информатора. Не один полицейский сотрудник был казнён в подобном случае революционерами. В отношении Зинаиды Федоровны Жученко здесь могло сказаться и определенное особое отношение. Дело в том, что в отличии от большинства тайных жандармских агентов, Зинаида (в девичестве - Гернгросс) не являлась перевербованной революционеркой. Убежденная монархистка, она сознательно выбрала сложную и опасную стезю тайной сотрудницы в революционном подполье. То есть, среди жандармов З.Ф. Жученко изначально выступила именно боевым товарищем (не в идеологизированном значении этого слова), соратницей, угроза расправы над которой воспринималась особо болезненно.
Определяющим условием для допущения террористического акта была максимальная гарантия исключения возможности появления жертв. С этой целью Жученко предоставила сотрудникам охранки подготовленное эсерами взрывное устройство – и помощник начальника московского охранного отделения Михаил Фридрихович фон Коттен лично его обезвредил. О дальнейшем рассказал сам минский губернатор: «14 января 1906 года в меня была брошена вторая бомба. Я присутствовал в Соборе на заупокойном богослужении по начальнику дивизии; … почувствовал лёгкий удар в голову и, думая, что с крыши собора свалился комок снега, так как в это время была оттепель, не обратил на это никакого внимания. Через несколько секунд ко мне подбежал взволнованный правитель канцелярии губернатора со словами: «Ваше превосходительство! Бомба!» … В 4 часа дня, за неимением специалистов по разряжению бомб, она была положена в устроенный среди площади, между Губернаторским домом и собором, костёр. Взрыв был так силён, что в прилегавших к площади зданиях были выбиты все стекла».
Казалось бы, в предотвращении убийства П. Курлова охранка проявила максимальную эффективность – покушение, фактически, предупреждено, жертв не допущено. Мало того, полицейский сотрудник Жученко повысила свой статус в эсеровской партии – доставленная ею бомба настигла свою жертву (в силу «случайности», не уничтожив всех там находившихся), то есть ответственное партийное поручение – в сфере ответственности Жученко – было выполнено. И при всём том организаторы столь эффективной операции заслужили … порицание со стороны жандармского полковника А.В. Герасимова. Причина – успешная в плане результативности комбинация характеризовалась изъянами как с нравственной, так и с юридической стороны.
Прежде всего, по условиям своей оперативной игры, московские жандармы подвергли угрозе жизни десятков людей. Да, взрыватель из бомбы был извлечён, но взрывчатка в ней оставлена, а значит, абсолютно гарантировать, что она никому не причинит вреда, было невозможно. Кроме того, даже обезвредив бомбу, жандармы не имели возможности полностью разоружить всех участников минской боевой группы, что ставило под удар всех, кто оказывался рядом с губернатором. Так, в ходе возникшей на месте свалки, одна из террористок попыталась застрелить – если уж не губернатора, то «хотя бы» полицмейстера. К счастью, ни в кого не попала.
Заметим, что при выбранном варианте действий жандармы серьёзно рисковали не только гражданскими, но и собственными жизнями. Да, М.Ф. фон Коттен прошёл сапёрную подготовку, но здесь он имел дело не с промышленным, а кустарным взрывным устройством. Кустарное же изготовление определяло угрожающе низкую надёжность адской машинки, способной взорваться от малейшего неловкого движения. Печальным свидетельством тому является масса подрывов как самих бомбистов, так и жандармов. Причём, если террористы подрывались даже имея представление о характере взрывного устройства, то жандармам приходилось выяснять его схему уже в ходе обезвреживания, что гораздо опасней.
Один из примеров: в декабре 1906 года при неудачном обезвреживании взрывного устройства в Екатеринославле на месте погибли три казачьих офицера, околоточный надзиратель и стражник, было ранено ещё несколько человек. Степень же риска именно в рассматриваемой операции оценивается уже только по допущению, что, поскользнись Жученко при доставке взрывного устройства в охранку, этого бы оказалось достаточно для детонации, взрыва и неизбежных жертв. К счастью, Зинаида в данном случае подтвердила свою незаурядную выдержку, а М. Ф. фон-Коттен проявил себя как грамотный специалист минно-взрывного дела.
Серьёзные упущения в части следования закону прослеживаются и в роли главного исполнителя покушения - Ивана Пулихова. Фактически он осуществил покушение в рамках оперативной комбинации, проводимой с ведома и при активном участии Московского охранного отделения. При этом, собственно, бомбу ему доставила и передала тайная сотрудница охранки. Мало того, брошенная этим злосчастным террористом бомба заведомо не должна была взорваться … Тем не менее, Иван Пулихов был повешен по приговору суда. Можно предположить, что вряд ли все обстоятельства этого покушения были обнародованы в ходе судебного процесса. Охранка всеми силами стремилась не допустить «засветки» реальной роли своих тайных сотрудников, даже перед судом. В данных обстоятельствах участь Пулихова была предрешена однозначно – смертная казнь.
Как можно видеть, размах и ожесточение войны с революционным подпольем навязывали охранке свои правила, серьёзно деформируя жандармские представления о степени допустимого в границах нравственных и юридических норм. Оценивая ситуацию в целом, подчеркнём, что фактически речь шла о действиях в условиях не явной, но реальной гражданской войны. Гремели взрывы, раздавались выстрелы, жандармы, полицейские ежедневно удерживали линию противодействия революционно-террористической волне. Неизбежным спутником охранительной службы становились риск и серьёзные потери, которые несли защитники правопорядка. Так, по воспоминаниям П. Аршинова: «Не было также дня, чтобы от их (революционеров) руки не падал тот или иной агент правительства. … полиция была буквально разгромлена оружием анархистов. … всякий раз, когда на место убитых околодочных и городовых из Екатеринослава присылали новых — последние на второй или третий день оказывались уже убитыми». И это далеко не самый «революционизированный» край Российской империи.
Логика этой войны, её накал определяли и способы противодействия террору. Одним из главных критериев допустимости и эффективности их выступали сохранённые человеческие жизни.
Скачать
http://sovet-miliziy.narod.ru/forum/4-75-1#188
|