Сысоев Николай Георгиевич.
Жандармы и чекисты. От Бенкендорфа до Ягоды. — Л. Вече, 2002. — 384 е., илл. (16 с.) (Особый архив)
Данная книга является плодом многолетнего труда ее автора, полковника внутренних войск запаса Н.Г. Сысоева, большая часть службу которого была связана с изучением истории органов и войск МВД. «Биографические очерки» помещенные в книгу» посвящены некоторым руководителям карательных органов России XIX—XX вв. таким как Х. Бенкендорф, В.Ф. Джунковский, М.П. Фриновский, М.Д Берман, В.В. Ульрих, Г.Г. Ягода и др. При подготовке очерков автор использовал большое количество ранее не исследованных материалов из федеральных и ведомственных архивов.
Непростой двухвековой истории Министерства внутренних дел России посвящается
АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Существует две истории: лживая официальная история... и тайная история, где видны подлинные причины событий.
Оноре де Бальзак. «Утраченные иллюзии»
В те далекие теперь уже времена, когда я собирал материалы, вошедшие в данную книгу, мне, как будущему автору» даже в голову не могла прийти мысль, что когда-то результаты кропотливых архивных поисков могут вылиться в некий «продукт издательского дела». Тогда, в годы идеологического прессинга, мой интерес ограничивался чистым любопытством: по каким таким причинам, например, в официальной истории советских карательных органов отсутствуют те имена, которые встречаются в архивных источниках? Куда эти деятели подевались, и почему о них нельзя упоминать в печати?
Или, например, другой вопрос: отчего полицейские либо жандармские шефы дореволюционной России рисовались только черными красками? Все они были, по словам советских историков и мемуаристов, глупы, жестоки и бездарны. Неужели при царе только недоумкам была открыта дорога к власти?
По мере накопления информации становилось ясно, что причины закрытости одних и субъективности в оценках способностей других весьма прозаичны: по идеологическим соображениям. Ведь, например, что и как было писать о руководящих чекистских кадрах, ежели в годы сталинского террора их почти всех поголовно истребили как врагов народа. Что касается царских сатрапов, то, согласно «марксистко-ленинской методологии познания общества», в их деятельности не могло быть ничего положительного. Потому что все они сплошь были угнетателями, тиранами и душителями. Однозначно.
А как же быть с историей как наукой, которая изначально обязана «изучать прошлое человечества во всей его конкретности и разнообразии»? Вразумительного ответа на этот вопрос во времена соцреализма не находилось. Потому-то и приходилось свое любопытство особо не афишировать и кропотливо накапливать любой материал биографического характера, встречавшийся при работе в архивах. Авось когда-нибудь пригодится ….
Известный исследователь русского литературного языка, лексикограф и языковед Сергей Иванович Ожегов в своем знаменитом «Словаре русского языка» слову «история» дал несколько определений: «действительность в ее развитии, движении», «наука о развитии общества и природы», «прошлое, сохраняющееся в памяти человечества».
Советские же историки под мудрым водительством своего идейного вождя, наставника и поводыря академика Исаака Израилевича Минца делали все вопреки здравому смыслу с завидным усердием, достойным иного применения, старались всю нашу историю «причесать», отретушировать и отредактировать в соответствии с идеологическими постулатами «великого» учения классиков марксизма-ленинизма. Из нее стирались те или иные лица или события, по мнению идеологов не вписывавшиеся в партийные догмы или очернявшие великую созидательную действительность. Иначе говоря, усердно пытались нас лишить той самой «памяти о прошлом человечества», о чем писал Ожегов, и насадить новое мировоззрение, к базировавшееся на основательно приукрашенных и отлакированных г в угоду партийной идеологии фактах.
Как результат оказалось, что судьбы большинства тех, кто с маниакальной страстью одержимого стремился «осчастливить» Россию, почему-то, как правило, покрыты мраком неизвестности или запутаны так, что историкам приходится многие, десятилетия в буквальном смысле слова докапываться до истины. И все же осуществлять подобные документальные расследования необходимо, ничуть не страшась непроходимых дебрей в хитросплетениях их жизненных коллизий, только потому, что «благодарное» население страны должно знать деяния каждого своего «благодетеля». Именно к такому закономерному повороту в своих изысканиях подтолкнул документалистов взрыв интереса рядовых читателей к событиям нашего прошлого в начале горбачевской эпохи «перестройки» и «гласности». Ну а спрос, как известно, определяет предложения. Специалистов в области удовлетворения общественного дефицита оказалось предостаточно. Желающих утолить жажду отечественных читателей свежими, ранее неизвестными, умышленно замалчиваемыми или откровенно вымышленными фактами из былых времен развелось тьма-тьмущая. Самым «жареным» деликатесом для авторского смакования сочинителей многочисленных исторических «бестселлеров», по вполне объяснимым причинам, явились биографии руководителей всевозможных российских спецслужб и силовых структур. Объясняется это, прежде всего, определенной закрытостью информации о деятельности конфиденциальных государственных органов. Но когда мало информации, а к ней проявляется повышенный интерес, то это всегда порождает мифы и легенды. По-прежнему непреходящий интерес у пишущей братии и читателей вызывают «жития» глав полицейских, чекистских и других правоохранительных ведомств.
Как известно, повышенное внимание читающей публики к истории карательных органов пришлось на годы так называемой «перестройки» и «гласности». Именно тогда страницы периодических изданий захлестнул вал публикаций, обрушивший на читателей массу ранее засекреченной информации о деятельности функционеров ВЧК-ОГПУ-НКВД. Особенно в этом плане «постарался» журнал «Огонек», из номера в номер неустанно перепечатывавший целые куски из ранее опубликованных на Западе «бестселлеров» — воспоминаний беглых чекистов и весьма далеких от истины статей западных историков. Но, разумеется, правды в этих публикациях, зачастую основанных на устных источниках и откровенных домыслах, оказалось не так уж много.
Затем, после эйфории гласности, пришло здравое осмысление нашего прошлого. И как результат — в последнее десятилетие теперь уже прошлого века появилось немалое число всевозможной печатной продукции, более -или менее правдиво рассказывающей о жизни и деятельности первых лиц царских и советских карательных органов. Но и здесь опять не обошлось без перехлестов. Ежели ранее опубликованные «научные» труды советских историков носили в основном разоблачительный, «негативный» характер, они скорее обличали деяния высших чинов царской правоохранительной системы, чем излагали реальные факты, касающиеся их профессиональной деятельности, то теперь «перестройка, гласность и демократизация» все поменяли местами: карательные ведомства царской России выставлялись как идеальный образец для подражания, а советские чекисты, другие стражи революционного закона чуть ли не поголовно оказались садистами и палачами. Хотя подобные личности встречались как среди блюстителей порядка в голубых мундирах — жандармов, так и в рядах стражей революции — чекистов и сотрудников других карательных органов советской системы. Впрочем, среди красных стражей революционного порядка заплечных дел мастеров, все-таки, к сожалению, оказалось гораздо больше. Хотя зверства чекистов и назывались праведной местью некогда угнетаемого народа, все-таки оправдания их кровавым делам по чисто человеческим соображениям найти невозможно.
В наше время демократическая пропаганда чаще всего во всех несчастьях, происходящих с нашей страной, по-прежнему обвиняет неких анонимных большевиков. Но если строго следовать букве истории, то все безымянные большевики имели имена, фамилии, родословную. Однако кроме Ленина и уже известных лиц из его окружения других вполне конкретных личностей почему-то называть по имени опасаются. По-прежнему упорно твердят: во всех наших бедах виноваты большевики, мол, и все тут.
В советские времена увлечение кинофильмами о бойцах невидимого фронта было повальным. Те, кому нынче за сорок, согласятся в этом со мной. Но какую фамилию любой из нас с легкостью мог тогда назвать в ответ, к примеру, на такой вопрос: «Кого из чекистов ты знаешь?». Естественно, Феликса Эдмундовича Дзержинского, с биографии которого еще Маяковский призывал молодых людей «делать свою жизнь». Еще был такой Менжинский, чекист интеллигентной внешности. Кого же еще? Кое-кто с иронией мог сказать, что, мол, был такой супершпион Штирлиц. Но это собирательный образ, в реальной жизни не существовавший. Более эрудированные припоминали Ксенофонтова, Лациса, Сыроежкина или Кедрова. Последний, кстати, был выходцем из не характерного для чекистской профессии «эксплуататорского» сословия — из дворян. Вот, пожалуй, и все.
Но определенных высот в чекистской иерархии достигли не они. За штурвалы важных структурных подразделений советских карательных органов встали другие люди: Агранов (Сорендзон), Берман, Кацнельсон, Плинер, Френкель и еще десятка два-три с фамилиями такого же звучания. Все — из когорты пламенных революционеров. Но о них — ни слова. Будто их не было вовсе. Или, например, Генрих Ягода. Он у самого Дзержинского был первым заместителем и одновременно являлся командующим войсками ОГПУ. Фигура значительная. Но видели ли мы его среди главных героев в художественных фильмах про чекистов? Нет! Как, впрочем, и многих других персонажей нашей истории.
Или вот еще один характерный пример. Ко Дню погранвойск телевидение обязательно демонстрирует многосерийный телефильм «Государственная граница». Красавец царский офицер, перешедший на сторону красных, и лихой матрос вместе укрепляют советские рубежи, закрывают границу на пресловутый «замок». А кто ими командовал, кто возглавлял пограничную охрану в двадцатые годы? В фильме о них, как говорится, ни кадра. Опять вопрос без ответа.
Первыми среди тех, кто возводил на границе Советского государства непреодолимую преграду для всевозможных шпионов и диверсантов, были, это вполне естественно, соратники «железного Феликса». Сначала погранохрану возглавил польский революционер Ян Ольский (Куликовский). Потом этот ответственный пост занял человек с весьма неясным происхождением— Зиновий Кацнельсон. А заместителем у него был Лазарь Коган — личность с еще более запутанной биографией. В гражданскую он был убежденным анархистом, даже являлся помощником председателя махновского Гуляй-Польского военно-революционного совета. Затем, ни с того ни с сего, прозрел и в одночасье перекрестился в правоверного большевика. Стал чекистом. И, с такой-то «легендарно-одиозной» биографией — прямиком в руководители славных стражей советских пограничных рубежей.
Вот бы в том известном пограничном фильме о сознательном офицере и идейно правильном матросе показать, например, такой эпизод. Застава поднимается в ружье. Диверсанты из-за кордона посягнули на покой советских граждан. Тревожное сообщение летит в Москву, на Лубянку. А там начальник погранохраны Зиновий Кацнельсон складывает донесения в папку, берет ее под мышку и спешит на доклад к председателю ОГПУ Менжинскому или к его заму Ягоде... Возможно, в недалеком будущем наш кинематограф именно так, с исторической достоверностью, и снимет какой-либо фильм о чекистах. Будем надеяться...
А пока киношники раскачиваются, книгоиздатели активно заполняют образовавшийся вакуум. В настоящее время, слава богу, каждый интересующийся историей советских карательных органов может удовлетворить свое любопытство. На прилавках магазинов регулярно появляются книги и о чекистах, и о разведчиках. Выбор большой. Но...
С одной стороны, на страницах этих изданий можно почерпнуть массу любопытной и ранее неизвестной информации из жизни «верных стражей революции». Вместе с тем, с другой стороны, совершаются попытки, как бы это правильно выразиться, частичного, что ли, оправдания кровавых дел революционеров. Теперь вот оказывается, «идеальный» чекист Артузов душил контру в белых интеллигентских перчатках. Следовательно, делал это правильно. А ведь уже не секрет, что именно он первым начинал раскручивать печально известный «военно-фашистский заговор в РККА». Приложил он свою руку и к другим неприглядным делам чекистов. А как же иначе: быть причастным к великой миссии большевиков о кардинальном переустройстве мира - и не запачкаться?
И у Дзержинского, выходит, руки не «по локоть в крови», как о том говорили и писали совсем недавно, а как будто бы не замаранные в развязанном им и его, соратниками кровавом терроре, а потому идеально чистые, как и положено чекисту. И Берия, по словам его сына Сергея Лаврентьевича, не палач и садист; а чуть ли не первый в стране демократ, задолго до Горбачева пожелавший объединения двух Германий еще при жизни Сталина.
В последнее время появляется немало любопытных мемуаров и воспоминаний потомков главных функционеров тоталитаризма. В них состарившиеся - дети одиозных родителей всячески пытаются оправдать неприглядные деяния своих предков. Возьмем, к примеру, книгу В.С. Жуковского «Лубянская империя НКВД». В аннотации сказано: «Книга основана на архивных материалах, связанных с осуждением и последующей реабилитацией С.Б. Жуковского — одного из заместителей Ежова по НКВД». Уточним, старший майор госбезопасности Жуковский являлся не просто «одним из заместителей» наркома внутренних дел. Он осуществлял руководство всей хозяйственной деятельностью наркомата и одновременно являлся главным куратором ГУЛАГа. Свое дело он делал также жестко, как то и подобало сталинским чекистам. Однако уважаемый автор изложил и прокомментировал собранный им архивный материал таким образом, что все руководство НКВД у него поголовно — палачи (сомневаться в этом не приходится), а отец — всего лишь невинная жертва обстоятельств.
В начале своей военной службы в системе МВД СССР мне пришлось немало лет потрудиться на архивном поприще. Принимать, обрабатывать, описывать и хранить документы прошлых лет. По причине сотрудничества с родственными организациями или по заданию вышестоящего руководства довелось познакомится с весьма любопытными документами, которые в те времена имели ограниченный доступ или хранились в так называемых закрытых фондах государственных и ведомственных архивохранилищ. Нередко это были практически не тронутые рядовыми исследователями отдельные материалы периода становления «органов защиты революции» и времен «обострения классовой борьбы». Вот тут-то я впервые и столкнулся с теми фактами, о которых говорил выше: почему-то труды, посвященные истории советской правоохранительной системы, истину трактуют несколько иначе, чем она содержится в подлинной архивной информации.
Например, практически во всех печатных изданиях тех времен отсутствовало большинство имен руководителей спецслужб, а также, тех лиц, кто стоял рядом с ними, кто подобострастно исполнял их волю. Ответ на этот вопрос, как оказалось, скрывался в том, что большинство из них в годы террора оказались врагами народа и были расстреляны. Их фамилии были вычеркнуты из анналов ведомственной истории, как предполагалось, навечно.
Что же касается руководителей царских спецслужб, то всей правды о них тоже, было невозможно узнать по другой причине: по политическим соображениям, о них требовалось писать только в отрицательном ключе. Новые функционеры от демидеологии тоже по старинке пытаются дозировать правду о былом и закреплять за собой право на истину в последней инстанции. Вот и получалось, что в праве знать всю правду о нашей истории нам как отказывали, так и пытаются отказывать по все тем же изрядно набившим оскомину идеологическим соображениям.
И только работа в архивах давала мне возможность постепенно узнавать немало ошеломляющих исторических реальностей исключительно из первоисточников. В связи с этим возникал еще один вопрос — главный: почему мы до сих пор, даже при демократах, столь робко называем имена носителей зла, палачей, заменяя их некой системой — партией, эпохой, атмосферой в обществе, наконец, некими безымянными большевиками?
Эти же люди конкретны, индивидуальны, как мы с вами, имеют имена и фамилии. Еще более потрясло то обстоятельство, что, вопреки правильным кинематографическим чекистам из идейных рабочих, почти все, кто руководил ведущими управлениями и отделам ВЧК-ОГПУ-НКВД, оказались людьми, мягко говоря, совсем не пролетарского происхождения. Еще большее любопытство к биографиям стражей революционных завоеваний вызвали их, как мне казалось тогда, странные имена и фамилии — берманы, френкели, коганы, кацнельсоны и т.д. и т.п.
Для русского уха они звучали столь непривычно, что первая мысль наивного человека была: а не временщики-иностранцы ли они, хлынувшие в Россию, примерно так же, как немцы во времена Бирона? Только на этот раз последовавшие на восток за пресловутым запломбированным ленинским железнодорожным вагоном. Оказалось, нет, не иностранцы, а наши с вами соотечественники, выходцы из так называемых местечек и зон оседлости. Иначе говоря, потомки тех, кого библейский пророк Моисей водил десятилетиями по пустыне, прежде чем доставил к земле обетованной. Однако о них — ни слова. Молчок!
В связи с этими размышлениями вспоминается один примечательный случай из прежней моей работы в ведомственном архиве. В те годы готовился краткий исторический очерк о боевом пути советских внутренних войск. Для этих целей в штаты архива была специально введена рабочая группа из пяти или шести человек. Все — офицеры. Подготовка монографии продолжалась более пяти лет. Предполагалось, что этот исторический труд станет своего рода эпохальным. Его основу, наряду с тщательно отобранными в архивах и просеянными через идеологическое сито фактами, составляли советско-коммунистические лозунги, цитаты из классиков марксизма-ленинизма, прославления ведущей роли в развитии войск правопорядка тогдашних властей предержащих — генсека Л.И. Брежнева и министра внутренних дел Н.А. Щелокова. Что касается белых пятен войсковой истории, то они по-прежнему оставались нетронутыми исследователями. Не попали на страницы очерка и большинство имен людей, руководивших органами и войсками ВЧК-ОГПУ-НКВД в 20-е-- 40-е годы теперь уже прошлого века.
Книга вышла в 1982 году, как раз накануне смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева. Затем последовало разоблачение неприглядных делишек министра внутренних дел СССР генерала армии Н.А. Щелокова, повлекшее его самоубийство. Монография сразу же потеряла свою эпохальность и актуальность.
Дело доходило до того, что прямо в типографии из всего тиража вручную вырезался лист с фотографией Н.А. Щелокова. На том «крамольном» снимке был запечатлен самодовольный министр, вручавший орден Красной Звезды сержанту внутренних войск, проявившему мужество и героизм при выполнении воинского долга. Вместо изъятого снимка тут же вклеивался Другой лист со срочно отпечатанной новой фотографией, где вместо Щелокова все тот же орден все тому же сержанту вручал уже другой человек — тогдашний начальник внутренних войск МВД СССР генерал армии И.К. Яковлев. Такие были порядки и нравы ...
Процесс сбора и обобщения архивного материала о деятельности карательных структур и биографий их руководителей продолжался около десяти лет. Последующий анализ и систематизация массива документов невольно навели меня на мысль: а не попробовать ли собранный материал оформить в книгу? Тем более, что в сентябре 2002 года Министерство внутренних дед России отмечает двухвековой юбилей. В связи с этой датой возникла довольно-таки оригинальная мысль — взять и разместить в хронологическом порядке историко-биографические очерки о людях, стоявших на страже государственного строя в России царской и советской. Сопоставление их жизнеописаний наводит на определенные размышления, выводы из которых читатель может сделать сам. ...
Обсуждение на форуме
|