СЛУЖУ ЗАКОНУ № 11 (113) ноябрь 2022
Тема уголовной преступности в период Отечественной войны 1812 года затрагивалась в ряде публикаций, но предметно до настоящего момента не рассматривалась. Возможно, причина в том, что большинство исследований 1812 года исходит из установки, что главное в пору суровых испытаний решалось действиями вооруженных сил, доблестью на полях сражений, что и определяло тематику мемуаров, публикаций, научных изысканий. Считалось, что обращение авторов к криминальным аспектам первой Отечественной войны, во-первых, отвлекает исследовательское внимание на малозначимые, второстепенные вопросы; во-вторых, может выглядеть как неуважение к народному подвигу.
На этом фоне в последние годы стали появляться публикации, выстроенные в стиле «разоблачения мифов» о всенародном патриотическом подъеме, о народном характере войны, о единении народа и армии, о состоянии дисциплины в российских войсках.
Подобные пасквили вызывали аргументированную отповедь со стороны А.В. Давиденко, однако Артём Викторович, к сожалению, успел уделить предметное внимание только части опусов из этого «разоблачительного» ряда.
Конечно, любая война, любые боевые действия объективно порождают факторы, определяющие ухудшение качества обеспечения общественного порядка. И пренебрежение изучением этих факторов не только провоцирует на выдумки в свою пользу наших противников, но и серьезно снижает полноту представлений о происходившем, обедняя опыт, необходимый для обеспечения правоохранительных задач в условиях современных военных угроз. А кроме того, – приводит к замалчиванию либо даже умалению того вклада, который внесли в дело победы над неприятелем полицейские, жандармы, стражи общественного порядка. В данном случае речь идет именно о действиях полиции по своему основному назначению – обеспечению восстановления уклада благочиния.
«Вспышки крестьянских мародерств были неизбежны в условиях вакуума власти и соблазнительной "бесхозности" оставленных уехавшими помещиками имений...» (А.В. Давиденко).
Не станем отрицать, что и в мирные годы в России отмечалась высокая готовность части общества к противозаконной вольнице. Герой 1812 года Денис Васильевич Давыдов сообщал друзьям о «симбирских разбойниках» (знаменитый партизан проживал в селе Маза Симбирской губернии): «Здесь их довольно и так нахальны, что не довольствуются разбоями на дорогах, а штурмуют господские дома. Я по старой партизанской привычке и за ними гоняюсь …»
Склонность к разбою проявлялась не только среди шатких характеров, но и у патриотической части русского общества, а именно, среди участников партизанского движения. Из воспоминаний И.Х. Бенкендорфа: «Мой лагерь походил на воровской притон; он был переполнен крестьянами, вооруженными самым разнообразным оружием, отбитым у неприятеля. … Множество людей, занимавшихся темными делами, являлись беспрерывно торговать добычу, доставлявшуюся ежедневно в лагерь. Там постоянно встречались солдаты, офицеры, женщины и дети всех народов, соединившихся против нас. Новые экипажи всевозможных видов, награбленные в Москве; всякие товары, начиная от драгоценных камней, шалей и кружев и кончая бакалейными товарами. … крестьяне, наряженные в бархатные фраки или в старинные вышитые камзолы. Золото и серебро в этом лагере обращалось в таком изобилии, что казаки, которые могли только в подушки седел прятать свое богатство, платили тройную и более стоимость при размене их на ассигнации. Крестьяне, следовавшие всюду за казачьими партиями и бдительно несшие аванпостную службу, брали из добычи скот, плохих лошадей, повозки, оружие и одежду пленных…»
Наряду с проблемой мародерства, Иван Христофорович отмечает не менее удручающие проявления стихийного характера народной войны, а именно – расправы над попадающими в руки партизан французами: «Было до крайности трудно спасать жизнь последних – страшась жестокости крестьян, они являлись толпами и отдавались под покровительство какого-нибудь казака.
Часто бывало невозможно избавить их от ярости крестьян, побуждаемых к мщению обращением в пепел их хижин и осквернением их церквей…»
Как отмечали современники, «В масштабах партизанского истребления захватчиков москвичи и окрестные крестьяне оказались достойными соперниками испанских герильясов.
Оккупантов уничтожали всеми способами и подручными средствами: резали кровельным железом на пепелищах, душили, кололи, сбрасывали в колодцы, топили в прудах…»
Подобные факты являются неизбежным следствием массового втягивания гражданского населения в партизанскую войну. Берущиеся за оружие крестьяне понятия не имели о существовании неких цивилизационных правил ведения боевых действий, да и вряд ли реалии той войны побуждали к восприятию этих правил всерьез. А после того, как русское простонародье получило возможность своими глазами увидеть «просвещенных европейцев» в их повседневном бытии, оно оказывалось еще более невосприимчивым к исходящим из «цивилизованного Запада» прогрессивным идеям. Как заметил Д. Ливен: «Едва ли русские крестьяне прислушались бы к обещаниям французов после того, как те осквернили их храмы, изнасиловали их женщин и уничтожили их хозяйства».
|