СЛУЖУ ЗАКОНУ № 10 (62), октябрь 2018. Рубрика полосы: ЧЕСТЬ ИМЕЮ
Рубрика к материалу: Уроки прошлого
Грабежами руководит великолепно поставленная организация ....
Пятого октября текущего года в России отмечалась знаменательная дата - 100-летие создания российского уголовного розыска. Какие факторы привели к соответствующему решению? Под влиянием и на фоне каких обстоятельств оно свершилось?
Прежде всего, отметим, что рождение советского уголовного розыска происходило при уникальных исторических условиях. Одним из определяющих данную ситуацию факторов являлось влияние ленинской идеологии, согласно которой соответствующей службы не должно было существовать (!). Из положений марксизма следовало, что с свершением революции необходимость в специальных полицейских органах окончательно отпадёт. Кроме того, в демократических кругах существовало убеждение, что полицейские службы являются сосредоточением наиболее реакционно настроенных, циничных представителей самодержавного режима. Характерным выражением означенного убеждения можно признать постановление коллегии НКВД от 14-го декабря 1917 г: «Уголовно-розыскное отделение немедленно ликвидируется. Это «милое» учреждение мало чем отличающееся от Охранки никогда не служило рабочим и крестьянам и теперь будет служить не им, а против них. Если же нам потребуются когда-нибудь такие паскудные учреждения, то мы их создадим такими, какие нам будут необходимы».
 Тем не менее, реальность властно оказывала своё влияние на умозрительные «прожекты». И главным фактором этого влияния являлся катастрофический рост преступности в революционной России, что грозило своеобразным «переходом количества в качество», а точнее – в «злокачественное состояние». Менялись не только численные показатели, но сам характер преступности. По стране всё чаще регистрировались преступления, участники которых явно не опасались ответственности за совершаемое изуверство. Мало того, злоумышленники «куражились», демонстративно обозначая собственный изуверский «почерк». Так, М. Осипов («Культяпый») выкладывал из трупов своих жертв геометрические фигуры. Я. Кошельков устроил «сафари», в ходе которого расстреливал исключительно постовых милиционеров. «Крестьянский душегуб» В. Котов «расписывался», убивая своих жертв исключительно ударом обуха топора по голове, причём, расправлялся таким образом абсолютно со всеми - от младенцев до глубоких стариков. Показательно, что, как многие из ему подобных, Котов не производил впечатления обеспокоенности возможным возмездием, орудовал неспешно и основательно – методично, от жертвы к жертве, разбивая головы членам очередной захваченной семьи, уделяя время и грабежу, и изнасилованию девочек и женщин...
Ситуация требовала решительных мер противодействия, сколько бы последние ни противоречили господствующей идеологии. И ответная реакция не замедлила проявиться. Но изначально она последовала вовсе не со стороны власти. В ответ на разгул криминала по стране поднималась волна повсеместного самоуправного насилия. Отчаявшись дождаться защиты со стороны революционного государства, люди присваивали себе его полномочия, осуществляя суд и расправу над каждым, в ком видели криминальную угрозу. Заметим, что по своей неразборчивости и свирепости означенное «народное правосудие» в чём-то превосходило произвол и жесткость судебных органов сколь угодно реакционного государства. Самозащита в форме самосуда становилась одной из форм нарастающей преступности, и это усугубляло трагизм ситуации...
В первые годы революции преступность начинает влиять на сам уклад жизни страны, на существующие формы социально-политических отношений. Довольно наглядно эта тенденция просматривается в рапорте одного из ревизоров-контролеров НКВД А.И. Лациса (не путать с более видными однофамильцами – заместителем народного комиссара внутренних дел, впоследствии чекистом, М.И. Лацисом, и крупным советским военачальником Я. Лацисом).
Осенью 1918 года, в ходе расследования ряда дерзких грабежей, данный инспектор установил, что, как минимум, один из налётчиков является официальным сотрудником советского учреждения, а именно, Центрального Комитета текстильной промышленности (Центротекстиля). Хуже того, задержанный утверждал, что грабёж он осуществлял не только с ведома, но и по поручению руководства означенной организации. В качестве вознаграждения за осуществлённое преступление его участникам предоставлялись должности, отпуска, премии и возможность бесконтрольно присвоить часть награбленного. Проведя проверку показаний, А.И. Лацис убедился, что задержанный говорит правду, а ряд высокопоставленных руководителей, в частности, легендарный начальник Центророзыска К.Г. Розенталь «в курсе» вскрывшейся неприглядной ситуации. Причём, тов. Розенталь оказался не только осведомлён о вопиющих фактах, но и, судя по его действиям, пытался их «замять».
На фото:
Первый начальник уголовного розыска РСФСР Карл Гертович Розенталь
А.И. Лацис констатирует: «По его (Розенталя) показанию, когда он начал расследовать ограбление, к нему явился Председатель Центротекстиля Рыкунов и велел от имени ВЧК прекратить следствие и все дела передать в ВЧК, поясняя, что ограбление произведено с ведома Центротекстиля. Розенталь передал дело в ВЧК, а та опять прислала его в уголовную Милицию». Складывается впечатление, что если бы не настойчивость А.И. Лациса, то разоблачающие показания задержанного громилы так и канули бы в небытие, затерявшись в межведомственном документообороте.
Однако, А.И. Лацис оказался не только дотошным, но и настойчивым следователем, продолжив добиваться соответствующей реакции вышестоящих властей на вскрытые им неприглядные факты. В своей настойчивости этот представитель НКВД вышел на самого … Ф.Э. Дзержинского! Реакция «железного Феликса» оказалась, мягко говоря, неожиданной. Являясь автором множества заявлений о революционной принципиальности, чистоте, требовательности, в рассмотренном случае Феликс Эдмундович напрямую «покрыл» выявленное тяжкое преступление, совершённое к тому же, должностными лицами. Как зафиксировано в документе: «т. Дзержинский пояснил …, что он уже говорил по этому делу с некоторыми товарищами старыми партийными работниками из Центротекстиля и что они также подтвердили, что ограбление произведено аффициально (так в документе – авт.) и что следствие по этому делу надо прекратить». Как видим, реакция основателя ВЧК плохо укладывается в его же знаменитую триаду о «холодной голове, горячем сердце и чистых руках».
В итоге А.И. Лацис пришёл ко вполне определённому выводу: «… ничем не оправданным проступком, во вред Республике я считаю действия Центротекстиля, который допускает крайне нетактичное для Советского учреждения ограбление складов Германского посольства, в конце концов, сам очутился в зависимости от бандитов ...». Надо заметить, докладные этого ревизора содержат ещё целый ряд вопиющих фактов (должностные злоупотребления, преступная халатность, взяточничество и пр.). Кроме всего прочего, в них приведены свидетельства прямой связи ряда влиятельных лиц, в том числе, народного комиссара по военным и морским делам Л.Д. Троцкого, некоего «члена Ц.И.К. Горского» и др. с махровой уголовщиной.
Впрочем, речь не о криминальных связях представителей высшего руководства РСФСР, а о проявляющейся здесь тенденции. В условиях масштабного и, по большей части, безнаказанного распространения уголовщины, это явление начинало охватывать советские госучреждения, влиять на их штаты и методы функционирования... Приведённые вопиющие примеры показывают, насколько значимой и злободневной была задача организации ключевой службы по противодействию преступности – уголовного розыска.
Реализация этой задачи разворачивалось на фоне насыщенной драматическими событиями предыстории. К 1918 году обозначилась проблема самой возможности восприятия накопленного в России опыта сыскной службы, и заключалась она не только в идеологическом неприятии большевиками «старорежимной» практики. Остро встал вопрос о сохранении собственно «носителей» какого бы то ни было опыта.
Напомним, что сыскная полиция Российской Империи, одна из лучших в Европе, подверглась сокрушительным потрясениям уже в результате Февральской революции. Значительная часть сыскных органов прекратила своё существование, оставшиеся же подразделения оказались серьёзно ослаблены. Положение ещё более ухудшилось в итоге Октября 1917 года – над сыскными подразделениями нависла угроза полной ликвидации, под угрозой оказалась и сама жизнь их сотрудников.
Следует отметить ту преданность своему долгу, выбранной профессии, которые проявили в столь сложной ситуации сотрудники сыскной полиции. Как правило, эти люди выражали готовность продолжить свою профессиональную службу, даже заведомо не являясь сторонниками устанавливающейся политической системы. Кроме того, довольно прагматическую позицию заняли руководители местных представительств советской власти. Напрямую отвечая за обеспечение безопасности людей, они оказались не столь сильно подвержены идеологическим установкам, как вышестоящие товарищи. В итоге в ряде российских городов и после Октября 1917 года сыскная полиция продолжила функционировать. Эти-то сохранившиеся «старые» кадры и оказались носителями столь необходимого в той острейшей ситуации сыскного опыта.
Однако, при всей своей полезности, уцелевшие сыскные органы являлись скорее «пережитком» старого строя, нежели разветвлённой и оснащенной государственной службой, способной противостоять серьёзной криминальной угрозе. Прежде всего, подразделения сыскной милиции не имели должного статуса, так как – в строго юридическом понимании – их вообще не должно было существовать. По факту, сыскные отделы являлись подразделениями, организованными сугубо по усмотрению местных властей. Что немаловажно – организованными вопреки политической позиции высшего руководства страны. При таком положении дел органы сыскной милиции не имели даже гипотетической возможности обеспечить требуемую эффективность противодействия криминалу.
К осени 1918 года преступность нанесла Советской России колоссальный ущерб, жертвами преступлений стали сотни тысяч граждан. Причем, как отмечалось в материалах А.И. Лациса: «Грабежами руководит великолепно поставленная организация ....». Здесь же давалась оценка качеству противодействия организованному криминалу: «проводить план организованных ограблений грабителям очень много помогает халатное отношение некоторых ответственных лиц и даже учреждений к исполнению своих обязанностей». Таковое «соотношение» губительно для любой страны и не может быть терпимо.
Радикально изменило ситуацию учреждение 5 октября 1918 г. – на правах отдела в составе Главмилиции – Центрального управления уголовного розыска (Центророзыска). Событие, хотя и серьёзно запоздавшее, но позволившее переломить зловещую тенденцию и давшее начало процессу создания российской службы уголовного розыска.
Альберт Ильдусович Абдрахманов,
доцент кафедры истории государства и права, к.ю.н, доцент.
СЛУЖУ ЗАКОНУ № 10 (62), октябрь 2018
Источник
Обсуждение на форуме
|
