Это согласно постановлению. Но на деле ни во время съезда, ни теперь сколько-нибудь ясно эта форма управления не сложилась. Каждому вольно толковать дело, как ему заблагорассудится, ибо съезд не дал конкретных указаний. И вот теперь это толкование доходит до абсурда. Укажу на пример Московской области.
Эта область, по плану организаторов, сама представляет федерацию 14 губернских советов. Каждая губерния имеет свое Советское правительство — Совет Народных Комиссаров. Эти правительства связываются в Московском Областном Совете Народных Комиссаров. А сама Московская область входит в состав Российской Федеративной Советской Республики. Получается федерация — федераций. Если мы к этому прибавим произвольность соединения этих 14 губерний, то получим абсурд федерализма. [...]
Но, может быть тут применен принцип национальностей? Может быть это попытка создать область Великороссии?
Но тогда, во-первых, так и следовало эту область наименовать. Во-вторых, зачем же тогда оставлены за флагом великорусы Витебской, Новгородской, Петроградской, Псковской, Вологодской и целого ряда юго-восточных губерний. Что же, или они создадут еще другие области Великороссии, как, напр[имер], Западную, Северную и Восточную?
Нет, тут неприменим принцип национальный, и не он руководил творцами взятой нами области […]
Итак, мы не находим того принципа, который заставлял бы выделить эти 14 губерний в особую область. Тут взят случайный территориальный признак, Так, видно, заблагорассудилось.
Нельзя здесь отговариваться тем, что эта область сложилась исторически, еще по партийной организации.
Ведь всем хорошо известно, как складывались в нелегальный период нашей партии области. Отсутствие партийной ячейки в губернии служило причиной исключения этой губернии из области. Стоило народиться народится партийной организации в доселе не включенной губернии и она включалась. Словом, тут была чистая случайность, С изжитием нами нелегального периода отпадает все то что могло служить причиной объединения.
Вот почему применение прежней схемы теперь доводит строение области до абсурда. [...]
Новое строительство пошло первоначально опытным путем. Был создан центр, получивший название «Совет Московской Народной Милиции», из представителей секции милиции и районных революционных комитетов, по четыре от каждого органа. Председателем явился назначаемый Президиумом Московского Совета комиссар по гражданской части гор. Москвы.
Помимо Совета милиции, существовало 44 милицейских комиссариата, распыленных между одиннадцатью административными отделами районных советов. Связь центра с этими органами была очень слабая, тем более, что районные советы проявили некоторый сепаратизм и с неудовольствием относились к органу, стоявшему вне их и обнаруживавшему, наоборот, сильные нейтралистские стремления. Под давлением районных советов в апреле 1918 г. Совет милиции был упразднен. Вместо него при каждом районном совдепе был образован местный административный отдел, которому и подчинялись местные комиссариаты. В свою очередь, районные отделы' были подотчетны административному отделу Московского Совета. Последствием этой реформы было сильнейшее распыление административного управления: центра не слушались, районные совдепы издавали приказы, часто противоречившие постановлениям центра, а приказы последнего, если и проводились в жизнь, то с большим опозданием и с сильными отступлениями. В результате создался административный хаос со всеми неизбежно проистекающими из него вредными последствиями. Вся обстановка требовала создания единого руководящего центра, и он появился 17 января 1920 г. в виде отдела управления, в составе которого появилось Управление Московской Советской рабоче-крестьянской милиции.
Одновременно были упразднены все районные административные отделы, милиция изъята из ведения районных советов, и таким образом вновь созданный орган стал действительно центральным для всей Москвы.
