Ю.Г. Федосеев об участии в ДНД
Так распорядилась судьба, что в конторе техника-смотрителя участка № 2, куда я был приписан слесарем, по вечерам разворачивал свою деятельность Штаб добровольной народной дружины № 1 Ленинского района. Мои ровесники и люди старшего возраста помнят атмосферу в обществе после XXII съезда КПСС. "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Лозунг завораживал. А вот к такому перлу шапкозакидательства, как "в 1980 году мы вам покажем по телевизору последнего преступника", отношение было скептическим, хотя гласно этого никто не высказывал. Мы же, молодежь, сырая податливая глина, хотели верить в реальность Программы, и не просто верить, но и участвовать в ее реализации. Одним из направлений Программы строительства коммунизма была охрана общественного порядка, в котором серьезное место отводилось ДНД. Поговаривали и даже очень серьезно, что в конце концов эти дружины заменят милицию, как товарищеские суды сменят народные суды. Потом, когда я учился в Академии МВД СССР, а это было в конце 80-х годов, мне попадались и авторефераты, и монографии, и докторские диссертации на эту тему...
Но вернемся в 60-е годы, когда по вечерам в штабе ДНД на Зубовском бульваре собирались наивные энтузиасты, верившие в хорошую и добрую сказку про последнего преступника. Во главе команды энтузиастов был Сергей Иванович Лальпсин, крепкий, ширококостный пенсионер, среднего роста, у которого был один физический недостаток - бельмо на левом глазу. Под его началом были: Сытин, называвший себя, журналистом, а возможно и бывший им когда-то, лет семидесяти, высокий, худой и чудаковатый с большим кадыком (как мне теперь представляется, это был типичный интеллигент в первом поколении); Шмелев - также пенсионер, но, кажется, из "органов", пятидесятилетний здоровяк в хромовых сапогах, галифе, осеннем полупальто и кубанке; и вместе с ними целая плеяда молодых ребят: жэковский маляр неунывающий Саша Костиков, студент энергетического техникума ироничный Марк Буров, веселый и компанейский Орлов из Ростовских переулков, немного рисковый Тихонов, молчун Васин. Были в дружине и две Татьяны со Смоленского бульвара. Авторитету этой дружины был большой. Тогда москвичи еще не знали прелестей рынка: молодежных банд, вандалистов, коробейников с их фальсифицированным товаром, киосков с круглосуточной продажей водки, их беспокоили выпивохи, хулиганы, дебоширы коммунальных квартир, которые, как тогда говорили, «мешали строить светлое будущее». Дружинники почему-то считали, что они "святее Папы Римского", то есть принципиальнее милиции» Если участковый уполномоченный "входил в положение" какого-то хулигана, то дружинник был максималистом: "Поедешь в суд и пусть судья попробует не дать тебе пятнадцать суток". А ведь и давали. Существовала и наглядная агитация. В витринах гастронома на Зубовской площади, например, выставлялись исполненные на ватманских листах карикатуры с указанием анкетных данных проштрафившихся.
Иногда эта рисунки сопровождались стихами, типа:
Крошка сын к отцу пришел и спросила кроха:
- Папа, выпить бы сейчас?!
- Да, сынок, неплохо.
- Вот и выпили отец и его сынишка,
- А сынку 15 лет,
- Он еще мальчишка.
Около этих своеобразных "Окон РОСТа" останавливались люди, читали, иногда узнавали своих соседей, сослуживцев. Расчет строился на общественное мнение, как на меру наказания и способ воздействия, дабы другим неповадно было.
Вот в эту дружину приняли и меня. Мне нравилось неравнодушие ребят и пожилых людей к правопорядку, нравилась их заинтересованность, самоотверженность какая-то. Они по-настоящему чувствовали себя хозяевами города и были таковыми. Патрулирование на улицах, рейды по дворам, проверка чердаков, участие в массовых мероприятиях (демонстрации, выставки, спортивные соревнования) - все это казалось важным и необходимым для Москвы и москвичей. А если участковый брал нас с собой для разбора какого-то заявления, мы чувствовали себя на "государевой службе". Верхом доверия считались мероприятия, проводившиеся с оперуполномоченным 7- го отделения милиции Пестровым Валентином Моисеевичем. Как же мы его уважали! Сыщик! Умница! Человек!
Постепенно и для меня штаб ДНД стал родным. Три - четыре раза в неделю без напоминаний, просьб, нажима до полуночи находились мы на посту. И что интересно, делалось это абсолютно бескорыстно. Мы не брали даже дополнительные три дня к очередному отпуску. Большой честью для нас было участие в районном и городском слетах. А если в какой-нибудь газете появлялась хоть микроскопическая заметка о нашей дружине, мы были на вершине счастья. Через год мне стали доверять дежурства по штабу. А еще через год, когда Сашу Костикова призвали в армию, я стал заместителем начальника штаба. Работа в дружине исподволь привела меня к мысли о том, что этому делу, делу охраны общественного порядка, можно посвятить жизнь.
Близилось окончание школы. И я начал всерьез подумывать о поступлении в среднюю специальную школу милиции. Однако c планом пришлось расстаться: туда принимали только после службы в армии. В это время и произошел разговор, который определил всю мою последующую жизнь. В Ленинском райотделе милиции работала следователем Пивоварова Галина Александровна. Несколько раз мне приходилось бывать на допросах по уголовным делам о хулиганстве, телесных повреждениях, которые проводила она. Я проходил в качестве свидетеля. Чуткость, такт, высокая внутренняя культура этой женщины, а также ее профессиональная эрудиция, пунктуальность и обязательность делали Галину Александровну примером, достойным подражания. Узнав о моей неудаче с поступлением в школу милиции, она убедила меня, что я могу рассчитывать на поступление (О, Боже!) на юридический факультет МГУ. О дневном отделении я не мог и мечтать, так как к этому времени моя хоть и небольшая, но все-таки зарплата была нужна семье, как никогда: на сорок четвертом году жизни от рака желудка умер отец, Григорий Семенович. Я практически остался единственным мужчиной в семье: старший брат обзавелся семьей и жил отдельно в Московской области...
Наступил сентябрь 1963 года. Вступительные экзамены позади. Из тысячи абитуриентов более семисот провалились и практически все сдавшие экзамены, в том числе и я, были зачислены студентами первого курса. И вот уже слесарь-сантехник четыре раза в неделю по вечерам торопится в университет (!), где его каждый раз ждут две пары хорошей научно-педагогической школы. Чего стоил один только Петр Николаевич Галанза - живая история факультета, энциклопедист, огромная умница и большой души человек, читавший у нас "Историю государства и права зарубежных стран". В вузовской аудитории впечатляли и другая методика преподавания, нежели в школе, и иные отношения, обращение на "Вы" и по имени отчеству, А вместе с тем пугали объем новой информации и совершенно другой уровень знаний.
И опять я догоняю, перебивался с "троечки" на "четверочку", однако в течение шести лет учебы мне ни разу не пришлось пересдавать экзамены, а государственные экзамены сдал на "отлично".
Хоть и реже, чем прежде, но я продолжал ходить на дежурство в штаб ДНД. Как говорится, совмещал теорию с практикой. А впереди просматривалась относительно благополучная перспектива: юрфак, возможность поступления на работу в милицию (а такие обещания были даны: "... подожди немного.."... вот изменится обстановка...", "... вот появится имярек..." но тут, как гром среди ясного неба, повестка из райвоенкомата: "Явиться к 8.00 26 нюня 1964 года на сборный пункт по адресу: ул. Плющиха, стадион «Спартак». При себе иметь..."
«ШАГ ВЛЕВО» ШАГ ВПРАВО»*. СЧИТАЕТСЯ ПОБЕГОМ
 
Только на пересылке, на Красной Пресне, я понял, что попал в конвойные войска. Это было неожиданностью, так как предполагалась другая приписка.
Обсуждение
|
