Разумовский И. П. Понятие права у К. Маркса и Фр. Энгельса // Под знаменем марксизма. — 1923. — № 2-3. — С. 68-97.
Извлечение ...
«Правовая природа вещей не может сообразоваться с законом, закон должен сообразоваться с ней»[5].
«Законы — это положительные, ясные общие нормы, в которых свобода приобретает теоретическое, независимое от произвола отдельных личностей существование... Настоящим законом становится он тогда, когда в его лице бессознательный естественный закон свободы воплотился в сознательный государственный закон»[6].
Поэтому изданные «противоестественные», «произвольные» законы о лесных порубках «это грубый /70/ материализм, это — грех против святого духа народов и человечества».
Несколько менее проявляется этот идеализм в воззрениях Маркса на преступление и наказание и на судебный процесс. Но и здесь Маркс всецело стоит на точке зрения Гегеля.
Мудрый законодатель должен не ограничивать сферы, но «уничтожить в каждом правовом стремлении его отрицательную сторону, представив ему положительную сферу деятельности»[7].
«Конкретное преступление предполагает определенную ступень наказания... Задача состоит в том, чтобы сделать наказание действительным следствием преступления. Оно должно явиться в глазах преступника необходимым последствием его собственного деяния, т. е. его собственным деянием. Пределом его наказания должен быть предел его деяния. То, что в данных пределах было нарушено, составляет предел данного преступления. Мера преступного есть, так. обр., мера преступления»[8].
«Государство должно видеть и в порубщике леса ... человека и гражданина. Государство не может легкомысленно отрезать одного из своих членов от всех этих функций, ибо государство калечит само себя, когда оно делает из гражданина преступника…»
«Государство не только имеет средства поступать таким образом, как это соответствует его разуму, его всеобщности и его достоинству, а также праву и условиям жизни и собственности обвиняемого гражданина, — его непременная обязанность располагать этими средствами и применять их...»[9].
При краже дров «преступная сущность действия заключается не в посягательстве на материал дерева, а в посягательстве на государственный нерв дерева, на право собственности как условие, т. е. в осуществлении противозаконного намерения»... Лесовладелец не может посредством присвоения штрафов и барщины превращать в свою частную собственность публичное право:
«Публичное наказание есть право государства, но такое право, которое государство не может передать частному лицу, как не может идти человек уступить другому свою совесть. Всякое право государства по отношению к преступнику есть вместе с тем государственное право преступника»[10].
«Из представления о государстве, законности и уголовном праве вытекает взгляд и на судебный процесс».
«Какая нелепая, непрактичная иллюзия вообще — беспартийный судья, когда законодатель — партийный? Какое значение может иметь бескорыстное решение, если закон своекорыстный?… Необходимо связано с гласным, свободным процессом гласное по своей природе, продиктованное свободой, а не частным интересом содержание... Один дух должен одушевлять процесс и законы, ибо процесс есть только форма жизни закона, следовательно проявление его внутренней жизни»[11].
---
Уголовное и судебное право, «превращаемые в каучук» господствующим классом, этим самым точно также оказывают свое воздействие на общественную жизнь и ее развитие. У Маркса мы можем найти следующую живописную аналогию: «Философ производит идеи, поэт — стихи, пастор — проповеди, профессор — руководства. Преступник производит преступления... Преступник производит не только преступления, но также и уголовное право, a потому и профессора, читающего лекцию по уголовному праву, а вместе с ним и неизбежное руководство, в форме которого этот же профессор выносит на общественный рынок свои лекции как товар... Преступник производит, кроме того, всю полицейскую и уголовную юстицию, судей, палачей, присяжных» и т. д.[112]
| 