Редакция газеты "Завтра" 27 октября 2004
Четыре года назад правительство Соединенных Штатов подало в суд против экономиста из Гарвардского университета Андрея Шлейфера иск на сумму более 100 миллионов долларов. Шлейфера обвиняли в том, что он использовал для личного обогащения свое положение в качестве управляющего одной из главных программ западной помощи России. В этом гражданском иске фигурирует и сам Гарвардский университет, который наблюдал за осуществлением проекта в продолжение 90-x годов.
Летом процесс остановился на том, что федеральный судья постановил: господин Шлейфер и его бывший заместитель вступили в преступный сговор между собой с целью обмануть правительство. Они инвестировали в те самые финансовые рынки, за создание которых отвечали. Также суд постановил, что Гарвардский университет виновен в нарушении подписанного им контракта. Если сторонам не удастся прийти к соглашению, размер нанесенных убытков определит жюри присяжных. Может получиться так, что по данному иску университет должен будет выплатить государству до 34 миллионов долларов, а господин Шлейфер и его заместитель — втрое больше этой суммы.
Гарвард стоит перед необычной проблемой: защищать или наказать своего профессора? Шлейфер уже обратился к университету с просьбой выплатить за него значительную сумму судебных издержек, и ранее он также заявлял, что всю сумму ущерба должен выплатить именно Гарвард.
Пока что обращения Шлейфера не произвели никакого впечатления на Совет — орган, стоящий во главе Гарвардского университета. Однако Совет сам оказался в неловком положении. Господин Шлейфер — не только один из ведущих ученых университета, но и близкий друг президента Гарварда Лоренса Саммерса (Lawrence Summers). Бывший министр финансов Соединенных Штатов отказался голосовать по решению относительно Шлейфера, но сомнений в том, на чьей стороне его симпатии, практически не остается.
Также Совет прекрасно понимает, что во многом от судьбы господина Шлейфера зависит и его судьба. Фонды Гарварда составляют 22 миллиарда долларов, так что сам университет готов пойти на соглашение с правительством уже сейчас, чтобы избежать продолжения процесса, но смыть пятно с университета удастся, только если к соглашению придет и сам Шлейфер. А если сейчас Гарвард согласится оплатить его судебные издержки, это даст профессору возможность пойти в своих требованиях гораздо дальше...
ШЛЕЙФЕР И СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Дела господина Шлейфера в России относятся к периоду смутного времени — началу 90-x годов, когда Соединенные Штаты пытались переделать эту страну по своему образу и подобию. Приехав в 1991 году в Москву, он встретился там с самыми талантливыми российскими реформаторами и очень скоро начал постоянно ездить из Кембриджа в Москву и обратно в качестве консультанта. Также в Москву переехал для координации этой деятельности Джонатан Хей (Jonathan Hay), родесовский стипендиат (стипендия Родеса (Rhodes Scholarship) вручается Оксфордским университетом — пер.), владеющий русским языком, которому совсем немного оставалось до выпуска с юридического факультета Гарварда.
За несколько недель эта команда разработала планы по продаже 15 тысяч государственных предприятий, в рамках которых 150 миллионам российских граждан нужно было раздать ваучеры, удостоверяющие их права на акции. Агентство Соединенных Штатов по международному развитию, сокращенно USAID, в 1992 году выделило Институту международного развития (Institute for International Development) при Гарвардском университете 2,1 миллиона долларов на поддержку приватизации. Главным по данной программе был назначен Шлейфер, а Хей стал его заместителем. В течение следующих пяти лет объем контрактов Института международного развития с USAID вырос до 57 миллионов долларов — Гарвардскому университету достались гранты на реформирование юридической системы России и создание рынка капитала. В мае 1997 года Агентство неожиданно приостановило реализацию проекта и обвинило Шлейфера и Хея в том, что в своей деятельности они допускали конфликт интересов. В обвинениях указывалось, что они, равно как и жена Шлейфера, а также подруга Хея, на которой он впоследствии женился, делали собственные инвестиции на российских финансовых рынках. Шлейфер и Хей, “злоупотребив доверием правительства Соединенных Штатов, использовали личные связи… в корыстных целях”,— писало Агентство в записке, направленной в Гарвард.
Гарвардский университет уволил Хея с его должности в Институте международного развития. Сейчас он занимается юридической практикой в Лондоне. Шлейфер, хотя и прекратил свою деятельность в России по американскому проекту, сохранил свое место на экономическом факультете Гарварда.
ПРАВИТЕЛЬСТВО США РАССЛЕДОВАЛО ЭТО ДЕЛО СЕМЬ ЛЕТ
— Гарвардский университет и его сотрудники, какими бы блестящими они ни были, должны подчиняться законам Соединенных Штатов, — заявили в суде представители правительства.
Бостонский прокурор даже собрал по этому поводу большое жюри присяжных в рамках уголовного судопроизводства, но успеха не добился. В сентябре 2000 года правительство подало в окружной суд Бостона гражданский иск против Шлейфера, Хея, их жен и Гарвардского университета. Через некоторое время обе женщины из числа ответчиков по иску были исключены.
Как говорилось в исковом заявлении, Шлейфер и Хей обманули правительство Соединенных Штатов на сумму в более чем 30 миллионов долларов, которые Агентство по международному развитию “заплатило Гарвардскому университету за беспристрастные и объективные консультации” в России. Вместо этого, указывалось в исковом заявлении, в результате их действий цель реформы, которую финансировали Соединенные Штаты — установление “прозрачности и законности” — достигнута не была. В действиях Шлейфера и Хея, считает правительство, русские увидели совсем обратное: хорошие связи важнее принципов “честной игры”. В соответствии с Законом о ложных правопритязаниях (False Claims Act), правительство потребовало возмещения убытков в тройном размере.
Стостраничное общее постановление по делу, вынесенное судьей Вудлоком, гласит, что Андрей Шлейфер и его жена, один из ведущих менеджеров хедж-фондов Нэнси Циммерман (Nancy Zimmerman), вложили в акции российских предприятий и государственные облигации более 400 тысяч долларов, причем некоторые приобретения были зарегистрированы на имя тестя Шлейфера. Также по предложению Шлейфера в деле участвовал его заместитель Хей, выписавший чек на 66 тысяч долларов, часть из которых была также пущена в оборот Шлейфером.
КАК ЗАРОЖДАЛСЯ ФОНД
Кроме частных инвестиций, в судебном постановлении много говорится о планах “великолепной четверки” использовать личные связи и капиталы для создания первого в России паевого инвестиционного фонда и компании-регистратора, которая занималась бы проведением и регистрацией сделок с инвестиционными паями. Подруге (теперь жене) Хея Элизабет Хеберт (Elizabeth Hebert) удалось получить у российских регулирующих органов разрешение на выпуск первых на рынке акций инвестиционного фонда; таким образом, она обогнала более серьезных конкурентов. Шлейфер и Циммерман дали этой компании в долг 200 тысяч долларов. В это время помощник мисс Хеберт купил компанию-регистратор у учредителей, взяв у нее взаймы 400 тысяч долларов, которые она, в свою очередь, получила от Хея и его отца.
“В кратко- и среднесрочной перспективе мы получим преимущество, так как регулирующим органам хочется видеть нас первыми”, — писала Хеберт в своем письме Нэнси Циммерман, которое просмотрел и Хей перед отправкой по факсу. Этот факт Циммерман должна была использовать для привлечения инвесторов в оба инвестиционных проекта.
Судья решил, что Джонатан Хей в своей деятельности допустил конфликт интересов и посчитал, что в двух случаях результатом его деятельности стало ложное правопритязание. Также на основании фактов вовлеченности Шлейфера и Хея в создание паевого фонда Элизабет Хеберт и российской компании-регистратора он постановил, что Шлейфер и Хей вступили между собой в преступный сговор с целью обмануть правительство.
Судья предоставил жюри присяжных решать, нарушил ли Шлейфер своими частными инвестициями Закон о ложных правопритязаниях. В постановлении судьи указывается, что в применении к американцам, работавшим в данном проекте, правила допускают двойное толкование.
Что касается Гарвардского университета, судья Вудлок постановил, что личные вложения Хея и, возможно, Шлейфера, если так решит жюри присяжных, являются нарушением контракта университета с правительством. Однако судья отклонил более серьезные претензии к Гарварду и не посчитал университет виновным в нарушении Закона о ложных правопритязаниях, указав, что в университете о деятельности Шлейфера и Хея ничего не знали.
По заявлению Немсера, адвоката Шлейфера, чтобы доказать обвинение в преступном сговоре, необходимо найти доказательства тому, что действия были совершены с заранее обдуманным намерением, в то время как “нет никаких четких доказательств того, что Шлейфер, когда Хей осуществлял свои инвестиции, знал о том, под действием каких ограничений тот находится”. К Шлейферу же, говорит его адвокат, правила конфликта интересов применять вообще нельзя.
Нэнси Циммерман отказалась от заявлений. В августе ее компания, выплатив правительству 1,5 миллиона долларов, урегулировала отдельную серию исков в том, что она использовала ресурсы российского проекта для продвижения своих инвестиционных программ, но при этом компания отрицала любые обвинения в нарушении законов. Юрист компании Мартин Мерфи (Martin Murphy) заявил, что соглашение было достигнуто, ”дабы избежать продолжения процесса и связанных с ним издержек”. Он сказал, что “соглашение преследовало цель устранить потенциальный источник неудобств ”.
От комментариев отказался и Джонатан Хей. Согласно материалам суда, он заявлял, что в договорные отношения с правительством никогда не вступал, под действие правил конфликта интересов не подпадал и раскрыл свои инвестиционные планы перед Шлейфером и администрацией Гарварда. Элизабет Хеберт даже не ответила на просьбу дать интервью.
Пол Уэйр (Paul Ware), юрист бостонской компании Goodwin Procter LLP, считает, что тот факт, что в постановлении суда указывается: “ не имел представления о каких-либо мошеннических действиях и не принимал в них участия... Мы полагаем, что любое судебное требование о возмещении ущерба в отношении данного учреждения не будет выражаться в цифрах, близких к 34 миллионам долларов”, должен сработать в пользу университета.
В последнем отчете о состоянии дела Джонатана Хея говорится, что между правительством и Хеем “достигнут значительный прогресс, ведущий к соглашению”. Источники, близкие к этим двум процессам, считают, что правительство хочет получить примерно 25 миллионов долларов с Гарварда и от пяти до десяти миллионов со Шлейфера. Если к соглашению прийти не удастся, в декабре второе дело против Шлейфера будет рассматривать уже жюри присяжных. Процесс по определению общего ущерба вряд ли начнется раньше весны следующего года, и тогда жюри придется решать щекотливый вопрос: затронули ли действия Шлейфера и Хея продвижение реформ в России, и, если да, то в какую — положительную или отрицательную — сторону.
Если в Гарварде и решат наказать Шлейфера, прецедентов у них мало. Слишком редко профессор университета лишался кафедры — в научном сообществе хуже этой кары и быть не может.
По оценке Джонатана Найта (Jonathan Knight), эксперта по таким спорам из Американской ассоциации университетских профессоров (American Association of University Professors) в Вашингтоне, занимающейся защитой профессиональных интересов преподавателей, по решению суда ежегодно снимаются с должности от 50 до 75 преподавателей из 280 тысяч, но происходит это, как правило, по обвинениям в плагиате, лженаучных исследованиях, или сексуальных домогательствах.
Уже есть признаки того, что это дело начинает влиять на позиции Шлейфера вне научного сообщества. Через неделю после того, как вышло постановление суда, обозреватель газеты New York Times привел в своей статье слова Шлейфера о том, что, чтобы остаться в бизнесе, даже этичные до мозга костей менеджеры вынуждены идти на неэтичные поступки. Через некоторое время редакция выпустила разъяснение, что “обозреватель не имел понятия о контексте, в котором могут восприниматься эти слова”, имея в виду дело против Шлейфера.
Карла Энн Роббинс (Carla Anne Robbins)
"The Wall Street Journal", США. 12 октября 2004
Использован текст перевода сайта inosmi.ru
Источник
|
