А.А. Лесли вспоминал: «Ген. Бороздин мне рассказывал, что часто случалось ему видеть башкирца, который к нему на походе принес целый ком серебра, отбитого у неприятелей, из числа грабленых в церкви образов и говорит изломанным русским языком: “Вот, бачка, серебра прикажи взять”. Как взять? Да оно твое, ты его отбил. – “Да, бачка, отбил, но оно твой мечеть”. – Что же, ты его и возьми, оно тебе теперь принадлежит. “Нет, бачка, Магомет убьет. Вот, видишь, собак француз умирает (показывая тут же на дороге лежащего и умирающего француза, каковой пример на всяком шагу встречался!) Видишь, бачка, он умирает за то, что мечеть ваш грабил!” Какая противоположность просвещенного и невежественного народа!»1.
В таких же выражениях формулировал свои мысли и русский крепостной: «Как потом после Кузьмы (1 ноября) гнали к Москве полоненных французов, – заморозки были очень холодные, а их как скот, гонят кучей босонож, без шапок, в дрянных мундиришках. Им бы и дали все теплое, да негде было взять: уж покарал их, бедных, Бог. Натерпелись они, – жаль было видеть! Да по делам их Бог наказал. Воюй себе, а над святыней не наругайся! А то сколько они церквей пожгли, так только, чтобы наругаться. Да в церковь лошадей водили, будто места нет. Страшно и подумать, какие они только вещи делали»2.
| 